Генерал, ставший рабом. Раб, ставший гладиатором. Фильм, возродивший жанр меча и сандалий. Ридли Скотт ловко продемонстрировал, что хлеб и зрелища были главной тенденцией, которая доминировала как в Римской империи, так и в современную эпоху мультиплексов. В честь 22-летия «Гладиатора» рассказываем, почему изображение не постарело, а с годами подтвердило свой статус великого полотна.
Главный пеплум нового тысячелетия
В начале 2000-х о басках говорили как о мумифицированном трупе, давно изжившем себя: смерть старых сюжетов пришла с провалом «Клеопатры» в 1963 году, ставшей лебединой песней как для жанра, так и для отличная система обучения. И вот давно забытая на 40 лет баска получает новое воплощение в детище писателя Дэвида Францони и режиссера Ридли Скотта. Высокобюджетный, резкий и, на первый взгляд, совершенно шаблонный, «Гладиатор» находился в стадии разработки на задворках тогдашнего Голливуда: мало кто видел потенциал в истории милитаризованной Римской империи, о генерале Максимусе (Рассел Кроу), который вынужден сражаться на арене, чтобы отомстить властолюбивому узурпатору Коммоду (Хоакин Феникс). Все это звучало как старомодные сюжеты золотого века Голливуда.
Однако фильм, преодолев скептическую атаку продюсеров и историков (в этот фильм мало кто верил, даже сам Рассел Кроу назвал сценарий «Гладиатора» провальной и рискованной авантюрой), удостоился заметного внимания как зрителей, так и академиков. Жанр, уходящий корнями в римские руины, был неожиданно эксгумирован по воле режиссера Ридли Скотта: фильм заработал 457 миллионов долларов в прокате и получил пять «Оскаров». Одну из наград получил Рассел Кроу, представший в монументальном образе Максимуса. Сегодня даже немного сложно представить, что 20 лет назад раздавались статуэтки отважным героям старого образца.
Кроме того, Голливуд, хоть и ненадолго, снова почувствовал, что баски — это золотая жила. Именно «Гладиатор» возродил античность для современных многозальных экранов, за ним последовали «Троя» Вольфганга Петерсена, «300 спартанцев» Зака Снайдера и «Александр» Оливера Стоуна. Хлеб и зрелища всегда были и остаются в моде.
Рассел Кроу в роли генерала Максимуса на кадре из фильма «Гладиатор»
Компромисс между студийным блокбастером и авторским замыслом
Ридли Скотт — один из самых ярких провидцев Голливуда, сочетающий в себе огромную техническую мощь и художественную фактуру. Особая, монументальная и опьяняющая эстетика его фильмов рождается из союза многомиллионных бюджетов и инженерии. «Гладиатор» оказался как нельзя кстати в карьере маэстро: провалы «1492: Покорение рая», «Белого шквала» и даже «Солдата Джейн» медленно, но верно поставили крест на карьере Скотта. Не за горами то время, когда режиссер «Чужого» и «Бегущего по лезвию» останется за бортом киноиндустрии, заклейменный гением вчерашней фантастики. Но тут-то и появился Гладиатор».
Главное преимущество Скотта в том, что он не скупился на развлечения, в полной мере используя возможности студии Universal. Натуралистичные пейзажи и сражения с северными варварами в атмосфере полудикой древности. Декадентский и искривленный Рим эпохи политических разногласий, а в центре находится Колизей, искусно реконструированный с помощью компьютерной графики. Свирепость и хаос батальных сцен, живописная красота чеканных доспехов, словно сошедших с полотен Жака-Луи Давида, — это природная мускульная сила Гладиатора и, без сомнения, его интеллект. Добросовестность и техническое новаторство определили внешний вид картины: ее можно было потрогать, от нее пахло потом и немытыми телами.
Скотт вернул на экран монументальность Клеопатры и Бен-Гура, но дал эпическую стоическую, размеренную сдержанность, без вульгарной экстравагантности, которая тяготила поп-артовские баски 1960-х.
Стомиллионное плавание по Римской империи в 180-х годах нашей эры, а также подвиг благочестивого Максима покорили сердца публики. Фильм во многом воспроизвел яркие эмоции римского плебея, спроецировав их на зрителей: сочувствие, восторг и жажда грандиозных сражений — вот структурное сходство античных зрителей с нами, такими же болельщиками, утопающими в дорогих зрелищах.
Хоакин Феникс в роли Коммода на кадре из фильма «Гладиатор»
Живые скульптуры: красота старомодных характеров
Сильный эпос нуждался в сильных персонажах. Неудивительно, что, вспоминая «Гладиатора», мы обращаемся и к пантеону мощного актера. Рассел Кроу не только звезда фильма, но и полноценный автор, редактирующий сценарий на лету вместе со Скоттом и Франзони. Трио осваивало новые грани творческого процесса, импровизируя и меняя образ на лету (именно так было принято решение убить Максимуса во время съемок). Все мы помним стоическую уравновешенность и мускулистую красоту бывшего генерала, блестяще сыгранного Расселом Кроу, который с тех пор зарекомендовал себя как герой боевиков, владеющий своим телом. Хоакин Феникс оказался не менее фактурным, тогда еще актером, который не мог похвастаться богатой фильмографией.
При всей простоте и очевидности политической интриги «Гладиатор», безусловно, подкупает своей героической старомодностью: он вписывается в основные конфликты и характеры упадочной эпохи, где месть, обида и честолюбие уравновешивались отвагой и отвагой. Максимус был последним и не последним истинным героем, который смог обрести покой в стоическом акте смерти. И этот, казалось бы, простой и комичный сюжет (как быстро римский полководец переодевается в туфли раба, потом в ботинки гладиатора и, наконец, в ботинки героя, восставшего за справедливость) сумел накормить аудиторию миллиардера, предложив новые пафос и новые грани телесного, рассчитанные не на разум, а на плоть кинематографа.
Хоакин Феникс в роли Коммода на кадре из фильма «Гладиатор»
К классике с любовью
При всей технической самостоятельности «Гладиатор» строил эстетику картины на богатом наследии кинематографа. Великолепные представления и встречи императора Коммода, въезжающего в Рим, практически повторяют постановку «Триумфа воли» Лени Рифеншталь. Гены Бен-Гура ощущаются и тогда, когда на экране разворачивается полномасштабная битва колесниц. Лидерские качества Максимо напоминают нам о том, с какой тщательностью «Спартак» Кубрика прописал характер мятежного раба, которого сыграл Кирк Дуглас.
Классический конфликт высокой морали с развращенной политической властью здесь отнюдь не расчленен, предстает суровым и плоским. И эта простота не смущает Скотта, так как предусмотрена в творческом плане. «Гладиатор» простой, но не мультяшный: фильм строго дозирован, даже с размахом в три часа с размахом. Единственное, что выделяется на фоне мрачных реалистических образов, — это сказочные эпизоды Элизиума, где умершие, согласно античной мифологии, попадают в пространство вечной весны и покоя. Позднее это стремление к потустороннему миру в полной мере выразится в «Царстве небесном» и «Исходе», но приобретет чисто христианскую оптику: Скотт будет снимать былины о людях в условиях господствующей идеи личного спасения.
Рассел Кроу в роли генерала Максимуса на кадре из фильма «Гладиатор»
Реализм внутри героического киномифа
Богатый экстракт тестостерона — это рецепт, который ознаменовал успех чисто физиологической эстетики Gladiator. Ридли Скотт и хореографы тщательно продумали постановку дуэли, сделав ее одним из двигателей истории. Отрубленные тела бойцов, капли крови и отрубленные конечности, падающие, как конфетти, на римской арене, — доказательство того, что Скотт всегда заботится о натурализме фильмов. Но реализм «Гладиатора» не является предметом исторической дискуссии. Сам Скотт закрывает вопрос, вводя полностью вымышленного генерала Максимуса в мир таких исторических личностей, как Марк Аврелий и его преемник Коммод.
Реализм «Гладиатора» — это разговор о внутренней достоверности мира, а не о соответствии историческим фактам. Полотно должно быть в меру правдоподобным и не халтурным в рамках собственной повествовательной структуры, но и не многотомными трудами по истории античности. Именно поэтому «Гладиатор» так интересен, погружая реальную историю во всю мощь кинематографического мифа (разве что Квентин Тарантино более красочно и забавно работает в контексте фантастики и истории).
